«Архитектурное искусство есть искусство чистое, беспредметное, даже и в том случае, когда формы его стоят в зависимости от того или иного содержания извне, религии и других идеологий», – Казимир Малевич.

«Бесконечность нельзя исследовать, и бесконечность не может быть предметом как только беспредметностью», – Казимир Малевич.

«В живописи, как и во всяком искусстве, недостаточно передавать видимости природы, её предметность, в которой слишком много случайного», – Василий Кандинский.

«В наше время есть много художников, которые делают кое-что, потому что это ново, они видят свою ценность и своё оправдание в этой новизне, они обманывают себя, новинка редко основа, это имеет отношение к одной вещи только, создание предмета лучше от его свойственной природы», – Анри де Тулуз-Лотрек.

«В поэзии остаётся слово, но целевой практический предмет исчезает», – Казимир Малевич.

«Величайшее отрицание предметного и его величайшее утверждение вновь обретают знак равенства», – Василий Кандинский.

«Всякий предмет, безразлично, был бы он создан непосредственно природой или возник с помощью человеческой руки, является существом с собственной жизнью и неизбежно вытекающим отсюда воздействием», – Василий Кандинский.

«Выключение предметности из живописи ставит, естественно, очень большие требования способности внутренне переживать чисто художественную форму», – Василий Кандинский.

«Выражение этих ощущений может быть действительным выражением сущности явлений беспредметных функций мира», – Казимир Малевич.

«Выразительность для меня заключается не в страсти, которая вдруг озарит лицо или проявится в бурном движении, она во всём строе моей картины, место, занимаемое предметами, промежутки между ними, их соотношения, вот что имеет значение», – Анри Матисс.

«Делается картина, но не передаётся предмет», – Казимир Малевич.

«Для футуризма предметы и машины не были как таковые, но были средствами, символами, выражающими скорость динамики», – Казимир Малевич.

«Доведённое до минимума в абстрактном «предметное» должно быть познано как наиболее сильно воздействующее реальное», – Василий Кандинский.

«Другими словами, я ещё не достиг достаточной зрелости, чтобы пережить чисто абстрактную форму, не заполняя разрыва при помощи предметности, если бы у меня была эта способность, я уже в то время создал бы абсолютные картины», – Василий Кандинский.

«Если вы коснётесь автомобиля, будете ли вы осязать автомобиль, коснётесь ли вы картины, будете ли вы осязать лицо или предмет, изображённый в ней?», – Казимир Малевич.

«Живописная фактура начинает расцветать как таковая, выходит на сцену не предмет, а цвет и живопись», – Казимир Малевич.

«И вот предметы на моих картинах стали постепенно, шаг за шагом, растворяться», – Василий Кандинский.

«И всё же предметы не хотели, и не должны были, полностью исчезнуть из моих картин, во-первых, невозможно искусственно достичь зрелости к какому-то установленному времени, и нет ничего более вредоносного и греховного, чем добиваться новых форм силой», – Василий Кандинский.

«И когда художник пишет, насаждает живопись, а грядой ему служит предмет, то он должен так посеять живопись, чтобы предмет затерялся, ибо из него вырастает видимая живописцем живопись», – Казимир Малевич.

«И особенно потому, что в последних моих картинах предмет остаётся неузнанным», – Василий Кандинский.

«Из бессознательно-нарочитого воздействия живописи на расписанный предмет, который получает таким путём способность к саморастворению, постепенно всё больше вырабатывалась моя способность не замечать предмета в картине, его, так сказать, прозёвывать», – Василий Кандинский.

«Иногда имя предмета занимает место изображения, слово может занять место предмета в реальности, изображение может занять место слова в предложении», – Рене Магритт.

«Искусство не должно быть рассматриваемо как предмет роскоши или наслаждения привилегированных классов, ещё менее оно должно служить удовлетворению эстетических потребностей, но должно быть признано духовной пищей народа», – Василий Кандинский.

«Искусство это обман, художник становится таковым лишь в определённое время благодаря усилию воли, а видят предметы все люди одинаково», – Эдгар Дега.

«Как сделать загадочную картину из увеличенных деталей, организуя их таким образом, чтобы предмет, ближайший к тебе, узнавался в последнюю очередь?», – Джеймс Розенквист.

«Кто чувствует живопись, тот меньше видит предмет, кто видит предмет, тот меньше чувствует живописное», – Казимир Малевич.

«Моим самым плодотворным и необходимым для дальнейшего развития методом было, и я это часто повторял, непосредственное копирование реальности, внимательное воспроизведение предметов внешнего мира со всем незначительным, частным и случайным, что в нём есть», – Одилон Редон.

«Мы видим, что во всех предметных выражениях живописи живопись формы не имеет, ибо воспроизведённая форма – не форма, а выражение живописного ощущения», – Казимир Малевич.

«Наш мир искусства стал новым, беспредметным, чистым», – Казимир Малевич.

«Но чтобы выводы и заключения дали действительное тёмного и белого, они остаются беспредметными, ибо все попытки выяснить причину через другую причину будут причины», – Казимир Малевич.

«Но я преобразился в нуле форм и вышел за нуль к творчеству, т. е. к супрематизму, к новому живописному реализму – беспредметному творчеству», – Казимир Малевич.

«Новый порядок предметов заставлял содрогаться разум», – Казимир Малевич.

«Однако в контраст этому туловище, наложенное на лицо, не только не служит привнесению духа в плотское начало, но, напротив, означает деградацию женщины до уровня предмета сексуального желания, ослеплённого, немого и глухого», – Рене Магритт.

«Они рассуждали, что до сих пор художники передавали предмет только с трёх сторон, пользуясь трёхмерным измерением, тогда как мы знаем, что предмет имеет шесть, пять, десять сторон, и, чтобы полнее его передать, как в действительности он есть, необходимо изобразить все его стороны», – Казимир Малевич.

«Осознать предмет нельзя, ибо всё есть осязательная беспредметность взаимодействий», – Казимир Малевич.

«От предмета, изображавшегося мной раньше во всей его пространственной сложности, остался знак, вполне достаточный и необходимый для того, чтобы дать жизнь и предмету, и ансамблю, в котором я его замыслил», – Анри Матисс.

«Очень много потребовалось времени, прежде чем я нашёл верный ответ на вопрос: чем должен быть заменён предмет?», – Василий Кандинский.

«Первый шаг к творчеству состоит в том, чтобы увидеть истинный облик каждого предмета», – Анри Матисс.

«Потому оно беспредметно, что впоследствии, когда содержание исчезнет, и его уже забудут и люди, не будут знать, для каких целей оно здание строилось, то будут воспринимать его исключительно беспредметно, будут видеть в этом старый памятник, искусство как таковое, и этот памятник будет представлять собою совершенный прекрасный скелет, который потерял свой образ и по которому нельзя уже больше узнать ни выражение лица, ни его мышления», – Казимир Малевич.

«Правда, условия удивительны тем, что всякий человек, заключивший условия, верит в действительность предметов», – Казимир Малевич.

«Предмет может иметь лишь случайное звучание, которое, будучи заменено другим, не изменяет, существенно, основного звучания», – Василий Кандинский.

«Привычные предметы действуют на средне-впечатлительного человека, совершенно поверхностно, но, если мы видим их впервые, то они сразу производят на нас глубокое впечатление, так переживает мир ребёнок, для которого каждый предмет является новым», – Василий Кандинский.

«Привычный глаз равнодушно скользит по предметам», – Василий Кандинский.

«Произведение живописное показывает нам только признаки предмета, которые сильно деформированы, неопытной частью критики эта деформация рассматривается как недостаток, явившийся от неумения рисовать и писать, при этом всей критикой упускается главная точка зрения, а именно то ощущение, которое явилось причиной того или другого отношения к предмету», – Казимир Малевич.

«С неприятным чувством видел я в чужих картинах вытянутые пропорции, противоречившие строению человеческого тела, либо анатомические неправильности и хорошо понимал, что таким не могло, и не должно было быть моё решение вопроса предметности», – Василий Кандинский.

«Сам предмет незначителен, важен способ представления», – Рауль Дюфи.

«Само представление мерцает как звезда, и нет возможности за мерцанием установить её действительность, установить предмет», – Казимир Малевич.

«Свет и тень бесконечно изменяются, но предмет как форма остаётся неизменным, поэтому не форма предмета важна для импрессиониста, а только все изменения светового спектра лучей, его потемнения и осветления», – Казимир Малевич.

«Став перед беспредметностью, мы должны построить, не подражая готовым формам, новую живописную форму, следовательно, выходим уже на непосредственную дорогу творчества, причём ничто, нигде в живописном мире не растёт в бессистемности», – Казимир Малевич.

«Таким образом, абстрактные формы взяли верх и мягко, но решительно вытеснили формы предметного происхождения», – Василий Кандинский.

«Таким образом, и выбор предмета исходит из принципа внутренней необходимости», – Василий Кандинский.

«Художество, которое и должно быть вне разума, ибо оно то завершение, где разум прекращает свою деятельность, и это только последняя вершина разумной деятельности, после которой вступаем в беспредметность или заумь, вне относительно сферы познания, знания эстетики», – Казимир Малевич.

«Цвет лепит предметы», – Поль Сезанн.

«Эта невозможность и бесполезность в искусстве бесцельно копировать предмет, это стремление извлечь из предмета выразительное, являются исходными пунктами, от которых начинается дальнейший путь художника, от литературной окраски предмета к чисто художественным или живописным целям», – Василий Кандинский.

«Я изображаю предметы так, как я думаю о них, а не так, какими я их вижу», – Пабло Пикассо.

«Я никогда не писал автопортретов, меня гораздо меньше интересую я сам в качестве предмета картины, чем другие люди, прежде всего женщины», – Густав Климт.

«Я хочу быть делателем новых знаков моего внутреннего движения, ибо во мне путь мира, и не хочу копировать и искажать движение предмета и других разновидностей форм природы», – Казимир Малевич.

Словарь - Беспредметное искусство.